Культурные растения в результате длительной, а в последние десятилетия и односторонней селекции на высокую урожайность частично, а порой и полностью, утратили многие конститутивные и приспособительные эколого-фитоценотические свойства, присущие не только S-стратегам (фитоценотическим и экотипическим патиентам, способным переносить неблагоприятные и экстремальные условия абиотической и биотической среды), но и К-стратегам (виолентам), обладающим высокой конкурентоспособностью.

Культурные растения в результате длительной, а в последние десятилетия и односторонней селекции на высокую урожайность частично, а порой и полностью, утратили многие конститутивные и приспособительные эколого-фитоценотические свойства, присущие не только S-стратегам (фитоценотическим и экотипическим патиентам, способным переносить неблагоприятные и экстремальные условия абиотической и биотической среды), но и К-стратегам (виолентам), обладающим высокой конкурентоспособностью. По типу поведения в агрофитоценозах культивируемые виды растений в большинстве своем относятся к биоценотическому типу R-стратегов, то есть ложным эксплерентам, способным к разрастанию или вспышке численности видов при отсутствии конкуренции и наличии ресурсов (Раменский, 1938). В этой связи особого внимания заслуживают эволюционные подходы в адаптивной системе селекции растений, использующей возможности трансгеноза.
В неблагоприятных и экстремальных условиях внешней среды нарушаются метаболические процессы, в том числе нормальный ход ферментативных реакций в мейозе. Одновременно ослабевают и противоинформационные системы, обеспечивающие status quo генетической системы вида: ингибируется репарация, нарушается гомологичность конъюгации и кроссинговера, снижается устойчивость к поражению патогенами и пр. Считается, что в онтогенезе растений из 50-75 тыс. генов обычно экспрессируется около 20 % (Kiper с соавт., 1979). Однако количество и структура наследственной информации резко изменяются при переходе от оптимальных к неблагоприятным и особенно экстремальным условиям внешней среды. Так, при снижении температуры содержание ДНК у высших растений может уменьшиться на 30 % (Гриф, 1980), а у дрозофилы изменяется соотношение некоторых фракций генома (Чернышев с соавт., 1979). У некоторых видов растений количество ДНК в ядре снижается и при дефиците элементов питания (Суханова с соавт., 1979). В этой связи вряд ли можно надеяться на то, что регуляцию отмеченных и других нарушений метаболизма культурных видов растений удастся устранить с помощью методов традиционной селекции. В то же время методы генетической инженерии могут оказаться весьма перспективными в обеспечении более высокого уровня общего гомеостаза роста и развития растений.
Выделение видов культурной флоры и фауны из естественных популяций происходило по общим для них эволюционно апробированным законам генетической изменчивости. Кроме того, как уже отмечалось, описаны тысячи гибридов, возникших в природе в результате естественного межвидового скрещивания (Комаров, 1944; Завадский, 1968). Вводя те или иные виды в культуру, человек подражал природе или же использовал уже созданный ею доместикационный синдром (сочетание хозяйственно ценных признаков в одной хромосоме у кукурузы, проса и других культур), что, как известно, не привело к самопроизвольному исчезновению диких родичей культурных растений. Поэтому вполне вероятно, что при разумном использовании ГМ-культур экологическое равновесие биосферы, базирующееся на биологическом разнообразии, может быть сохранено.
В то же время можно предположить, что широкое распространение ГМ-растений приведет к более жесткой межвидовой и внутривидовой конкуренции и даже вытеснению некоторых исторически адаптированных видов. Кроме того, следует учитывать, что трансгенные формы, отвечая прихотям человека и конъюнктуре рынка, хотя и являются более конкурентоспособными по отношению к обычным сортам, не обладают одновременно эволюционной надежностью и биосферосовместимостью. Известно, что искусственно созданное огромное число сортов роз и пород голубей вовсе не способствовало повышению устойчивости соответствующих видов к неблагоприятным условиям внешней среды. Более того, их потенциал онтогенетической адаптации оказался существенно ослабленным, а возможности генетической изменчивости во многом исчерпанными. Что же произойдет с биологическим разнообразием и адаптивным потенциалом биосферы после того, когда фантазиям и прихотям Homo sapiens не будет предела, а он сам, получив в распоряжение методы трансгеноза, по существу, станет Богом?

Многолетний миф о вреде генномодифицированных продуктов повержен: влиятельные российские академики вдруг сделали неожиданное заявление о том, их вред не доказан, а вот возможности для повышения урожайности очевидны. Станут ли ГМ-технологии единственным способом решить проблему продовольственной безопасности страны?

Многолетний миф о вреде генномодифицированных продуктов повержен: влиятельные российские академики вдруг сделали неожиданное заявление о том, их вред не доказан, а вот возможности для повышения урожайности очевидны. Станут ли ГМ-технологии единственным способом решить проблему продовольственной безопасности страны?

На прошлой неделе в защиту генномодифицированных продуктов выступил ряд влиятельных российских академиков. По словам директора ГУ НИИ Питания РАМН Виктора Тутельяна, декана биологического факультета МГУ Михаила Кирпичникова, декана кафедры вирусологии МГУ Осипа Атабекова и директора Института микробиологии и эпидемиологии РАМН Александра Гинцбурга, вред ГМ-продуктов для человеческого организма не доказан, а возможности для повышения урожайности очевидны. России следует прислушаться к их мнению: ГМ-технологии – единственный способ решить проблему продовольственной безопасности страны. Однако пока что российское общество находится в плену мифов о вреде генномодифицированных продуктов, подыгрывая тем самым ЕС в конкуренции с Соединенными Штатами. И не последнюю роль в этом играют СМИ.

Энтузиасты и крысы

В конце весны — начале лета на ТВЦ неоднократно возник сюжет о новейших и неопровержимых доказательствах вредоносности всего генномодифицированного. Чуть позже процесс охватил и печатные СМИ – от социально-озабоченных таблоидов до изданий гораздо более унылого свойства. Собственно говоря, он идёт и сейчас.

Например, статья Маргариты Кирикович «Трансгены от дяди Гены» в журнале «Финансовый контроль» N9, 2007: «Результаты исследований доктора наук из России Ирины Ермаковой поразили весь мир. Во время эксперимента она кормила лабораторных крыс генетически модифицированной соей (её она взяла у одного из наших мясокомбинатов). Подопытные животные давали слабое, совершенно нездоровое потомство. Более половины детёнышей погибали на второй и третьёй неделе жизни, а выжившие не питали никакого интереса к противоположному полу»…

Теперь следите за руками. Общеизвестно, что в сое (хоть генномодифицированной, хоть вполне натуральной) содержится довольно заметное количество фитоэстрогенов – веществ, до крайности смахивающих на женские половые гормоны; так, до появления собственно гормональных препаратов ими довольно эффективно лечили климактерические расстройства. Что же касается «нормального» эстрогена, то он с равным успехом служит основным действующим веществом в противозачаточных таблетках и средствах для химической кастрации мужчин с особо нестандартными сексуальными предпочтениями.

Разумеется, на крупное млекопитающее с относительно медленным обменом веществ диета от доктора Ермаковой не произведёт особого впечатления – соя всё же не аралия – однако у грызунов ежедневное количество пищи сопоставимо с собственным весом. Как следствие, концентрация фитоэстрогенов в организме крыс может достигать впечатляющих величин. При этом развитие половых клеток не прекращается полностью, но происходит с отклонениями от нормы со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Что же касается неадекватного отношения выживших детёнышей к вопросам семьи и брака, то оно более чем естественно: так, самец, обдолбанный фитоэстрогенами на эмбриональной стадии, действительно не будет интересоваться противоположным полом, ибо ему будет категорически неясно, какой пол – противоположный.

Отметим, кстати, и редкое везение исследовательницы, отразившееся в крайне удачном выборе подопытных животных: так, мыши на соответствующей диете просто перестали бы размножаться, а кролики отделались лёгким испугом. Разумеется, мы отнюдь не утверждаем, что доктор биологических наук Ермакова подгоняла условия эксперимента под нужный результат – она, конечно же, и не догадывалась, что соя содержит фитоэстрогены. Вероятно, следующая серия опытов будет проведена с полированным ГМ – рисом.

Впрочем, вернёмся к изучению источников. Свою, оригинальную точку зрения на данный вопрос высказали «Аргументы и Факты» («Мутанты? На выход!» №25 2007) … «Это неслучайно. Многие учёные считают – именно такие организмы могут породить катастрофу, жуткие последствия которой испытаем не столько мы, сколько наши дети и внуки… Начали обнаруживаться безрадостные факты: поедание человеком продуктов с ГМО подозрительно совпало с резким числом страдающих ожирением, аллергиков».

Итак, фраза «употребление ГМО… подозрительно совпало с резким увеличением числа… аллергиков» представляет собой несколько модифицированный «зелёный» тезис о том, что поедание ГМ – культур повышает риск аллергических заболеваний (списывать на ГМО само «резкое увеличение» среди мало-мальски адекватных экологов не принято – в развитых странах всплеск аллергии начался в 60-х, а коммерческое выращивание ГМ-культур в 90-х; крайне подозрительное совпадение). Тезис о детях и внуках, в свою очередь, распространён среди академических «антигенов», не обладающих научной смелостью Ермаковой – педалирование темы позволяет аккуратно обойти деликатный вопрос о вреде ГМО для отцов и дедов.

Обе идеи не новы и неоднократно пропагандировались в предыдущих публикациях. Зато тезис об ожирении как следствии контактов с ГМ-едой действительно оригинален – вы не найдёте его ни у «академиков», ни у «зелёных», и едва ли вам удастся откопать хоть одно исследование на эту тему. Между тем, очевидно, что его PR-овский потенциал на порядок выше, чем у аллергической «фишки» и – с учётом нашего менталитета — рассуждений на темы отдалённого будущего. В массах ожиревшего населения это будет просто хит.

Не будь мы столь уверены в высочайшей добросовестности нашей прессы (особенно «АиФ), мы бы откровенно заявили, что здесь видна рука мастера, хорошо набитая в ходе избирательных кампаний.

Генетика и мичуринцы

Исторически (т.е. начиная с 90-х) критикой ГМО занимались три группы товарищей. Расположим их в порядке возрастания значимости.

Во-первых, это «зелёные», традиционно лоббирующие европейские интересы.

Во-вторых, противники ГМ-технологий столь же традиционно доминируют в учреждениях РАСХН. Причины этого в высшей степени банальны. В советский период была создана монументальная система НИИ и т.п., с переменным успехом занимавшихся выведением новых сортов сельскохозяйственных растений методами традиционной селекции. Нетрудно заметить, что для всей этой конструкции генная инженерия является «закрывающей» технологией, причём в перспективе пострадают интересы не только наследников Мичурина, но и деятелей от животноводства. В принципе, пока в Европе усердствуют зелёные, а биотех Индии и Китая недостаточно развит, Россия могла бы отчасти сократить своё отставание в области ГМ-технологий, однако это потребует радикального перераспределения финансовых потоков и столь же радикальной перетряски кадров. Как нетрудно догадаться, желающих пережить подобный сельхозармагеддон в среде сельскохозяйственной науки до крайности мало.

В-третьих, заинтересованной стороной оказались практически все аграрии. В 90-х крайнее безденежье привело к тому, что российское сельское хозяйство до крайности приблизилось к стандартам экстенсивного органического земледелия – денег не хватало ни на пестициды, ни на нитраты, не говоря уж о достаточно дорогих семенах ГМ-культур. Соответственно, в этих условиях единственно правильным шагом было выдать нужду за добродетель.

Теперь обратимся к современности. Итак, первые две группы остались при своих интересах, хотя «зелёные», вероятно, уже в обозримом будущем начнут пересматривать свои приоритеты (о причинах этого ниже). Что же касается сельхозпроизводителей, то здесь положение существенно изменилось. С одной стороны, рост «денежного довольствия» даёт возможность отказаться от «атехнологичного» стиля хозяйствования. С другой, скачок цен на продовольствие делает задачу повышения урожайности финансово актуальной – в том числе ввиду экспортных перспектив. Одним из симптомов смены приоритетов на 16 части суши может служить массовое распространение «пиратских» посадок ГМ-культур на соседней Украине. Разумеется, озвученная местными СМИ цифра в миллион гектаров является завышенной, однако то, что там уже производится весьма значительное количество ГМО, не подлежит сомнению.

Кобальт всегда содержится в организмах животных и растений, участвует в обмене веществ. Кобальт относится к числу микроэлементов, то есть постоянно присутствует в тканях растений и животных. Некоторые наземные растения и морские водоросли способны накапливать кобальт. Входя в молекулу витамина В12 (кобаламина), кобальт участвует в важнейших процессах животного организма — кроветворении, функциях нервной системы и печени, ферментативных реакциях

Эволюционный подход дает возможность
достаточно глубоко понять данные спе-
циальной биологической дисциплины .
Н.В. Тимофеев-Ресовский и др

Эволюционный подход дает возможность
достаточно глубоко понять данные спе-
циальной биологической дисциплины .
Н.В. Тимофеев-Ресовский и др. (1977)

Какие прогнозы можно сделать относительно взаимосвязи синтетической теории эволюции и трансгеноза? Какие последствия повлечет за собой повсеместное распространение генетически модифицированных растений и животных на фоне все возрастающих масштабов загрязнения и разрушения природной среды, а также демографического взрыва ? Где и как следует искать ответы на эти и другие вопросы? Очевидно только, что степень риска использования генетической инженерии в природопреобразующей деятельности человека пропорциональна не только уровню его знаний, но и пониманию жизненно важной необходимости гармонизировать свои отношения с Природой. В настоящее время основная дискуссия при оценке риска использования ГМО ориентирована на конечный продукт, тогда как возможные эволюционные последствия генетической инженерии остаются без внимания. В чем же конкретно результаты и тенденции генетической инженерии растений противоречат известным законам естественной эволюции биосферы и в чем опасность нарушения этих законов? Попытаемся ответить на эти непростые вопросы.
Важнейшей особенностью, отличающей Homo sapiens от многих миллионов других биологических видов, является то, что при увеличении плотности человеческой популяции на ограниченном жизненном пространстве ускоренными темпами продолжается рост ее численности. Другими словами, человек является неумеренным видом прежде всего в том смысле, что численность его популяции оказывается неподвластной законам саморегуляции. Другая особенность Homo sapiens состоит в его необыкновенной способности к преобразованию абиотической и биотической среды. Оценивая антропогенное воздействие человека на природу, В.И. Вернадский считал его равным по масштабам действию геологических сил. Между тем нет никаких гарантий того, что дальнейшее развитие человечества будет происходить при решающем влиянии коллективного разума, то есть по сценарию перехода биосферы в ноосферу. Наиболее ярким примером тому являются не только разлад с природой на 37 % суши Земли, занятой сельскохозяйственными угодьями, но и миллионы гектаров пустынь, простирающихся на территориях, покрытых еще в недавнем прошлом буйной растительностью. С учетом этого открывающиеся возможности генетической инженерии вызывают не только восхищение, но и чувство беспокойства. И если исходить из того, что экологическое равновесие биосферы Земли является промежуточным, то есть ограниченным тем или иным сроком, состоянием, то безграничное вмешательство человека в естественную эволюцию живого может изменить как экологическую ситуацию, так и направление эволюции. Можно надеяться лишь на то, что адаптация самого Homo sapiens к окружающему миру посредством познания (суть культурной эволюции) будет опережать темпы и масштабы антропогенного вмешательства в процессы естественной эволюции.
С открытием возможностей генетической инженерии (управление наследственностью по произволу) человечество вплотную приблизилось к возможности создания такого живого мира, которого на Земле еще не было и закономерности развития которого никому неизвестны. Однако увеличивая свое влияние на биосферу человек должен опираться не только на законы эволюции и новые технологии, но и на иные стратегические цели и новые критерии качества жизни , базирующиеся на умеренности и благоразумии. Тот факт, что живая материя эволюционирует по определенным законам (многие из которых остаются пока нам неизвестными), вовсе не уменьшает опасности вмешательства человека в изменение уже известных законов наследственности и изменчивости живых организмов. Вот почему у любого научного направления были и будут не только свои защитники, но и еретики!
Биосфера эволюционировала по законам умножения числа видов и их экологической специализации . При этом в основе увеличения биоразнообразия лежит репродуктивная изоляция каждого вида. В этом и заключается один из постулатов синтетической теории эволюции (СТЭ): поток генов возможен только внутри вида, который является генетически целостной замкнутой системой. Между тем генетическая инженерия позволяет в соответствии с желанием (а порой и прихотью) Homo sapiens проводить гибридизацию без границ , игнорируя процессы экологической специализации новых генотипов, что неизбежно может изменить весь устоявшийся в биосфере ход сукцессионных процессов. Примеры последствий неконтролируемого распространения тех или иных видов растений, животных, микробов и вирусов весьма многочисленны и хорошо известны. При этом все эти катастрофические ситуации вызывали не монстры, полученные в пробирке , а проверенные уже длительной эволюцией организмы (водоросли, микроорганизмы, вирусы, цветковые растения, животные и др.).
Биологическое разнообразие биосферы лежит в основе ее экологического равновесия, что в свою очередь является главным фактором жизнеобеспечения и самого Homo sapiens. Уже тот факт, что из 5 тыс. окультуренных видов растений человек в настоящее время для удовлетворения 90 % своих потребностей в продовольствии использует лишь 20, из которых 14 принадлежит всего лишь к двум семействам, указывает на реальную опасность существенного уменьшения биологического и генетического разнообразия агроэкосистем при широком распространении ГМ-растений и сортов. Известно, что именно в результате повсеместного возделывания генетически однотипных сортов и гибридов, созданных традиционными методами селекции, в XX столетии сельское хозяйство мира сотрясали эпифитотии гельминтоспориоза, ржавчины, фомопсиса и др. При этом такая культура, как желтый люпин, считающаяся в условиях России северной соей , была практически полностью уничтожена антракнозом. Другим неизбежным следствием уменьшения биологического разнообразия агроэкосистем станет значительно бoльшая их зависимость от капризов погоды (меньшая экологическая защищенность), ограниченные возможности утилизировать благоприятные факторы окружающей среды (плодородие почвы, особенности климата, погода и пр.), необходимость увеличения затрат исчерпаемых ресурсов (техногенных факторов) на каждую дополнительную единицу урожая, в том числе пищевую калорию. А это в свою очередь лишь увеличит масштабы разрушения и загрязнения природной среды, а следовательно, и нарушения экологического равновесия биосферы.
Является ли генетическая инженерия фактором микро - или макроэволюции? Известно, что в процессе микроэволюции возникают признаки не выше видовых, тогда как генетическая инженерия позволяет создавать формы растений с признаками самых отдаленных в таксономическом отношении видов. Следовательно, преодолевая репродуктивную изоляцию видов, принадлежащих к разным царствам, трансгеноз по существу обеспечивает макроэволюционный процесс, являясь как бы соответствующим экспериментом. Таким образом, речь идет не просто об управлении формообразовательным процессом, в том числе за счет скрещивания с дикими видами, что делают безымянные и известные селекционеры растений на протяжении последних 10 тыс. лет, а об управлении процессом видообразования, характерной особенностью которого действительно является гибридизация без границ . Это в свою очередь означает, что трансгеноз является прямым вмешательством человека не только и даже не столько в селекцию, сколько в эволюцию. Однако если учесть, что согласно СТЭ изменчивость носит случайный (!) характер (хотя у высших эукариот это относится в основном к мутационной изменчивости), а эволюция непредсказуема, то бoльшие вероятность ошибки и степень риска при целенаправленном (по прихотям, наитию, целесообразности и пр.) управлении эволюционным процессом на основе широкого использования ГМО становятся очевидными.
В то же время одним из важных эволюционных проявлений является высокий уровень интегрированности морфогенеза и адаптивных реакций у высших организмов. В результате изменчивость последних, особенно в процессе мейотической рекомбинации, оказывается далеко не случайной. Следовательно, в процессе естественной эволюции высшие эукариоты не способны к любым изменениям, а их генетическое постоянство (status quo) обеспечивается многими механизмами (репродуктивная изоляция, эпигенез, элиминация в процессе естественного отбора и т.д.). Бесспорно, в природе среди бесчисленного разнообразия форм имеется немало примеров и неадаптивности, в том числе уродств (нейтральные, бессмысленные и вредные признаки). Однако это не меняет общей картины упорядоченности живого мира, включая усиление процессов и механизмов адаптации, в том числе саморегуляции и саморазвития.
С появлением трансгеноза генофонд видов превращается из закрытой в открытую информационную систему, а дивергентная по своей сути эволюция становится конвергентной. Каковы же возможные последствия размывания видов, то есть ранее защищенного генофонда? Известно, что еще в XIX веке Фокке была составлена сводка, включающая более 4 тыс. межвидовых гибридов растений, существующих в природе. Следовательно, межвидовую гибридизацию (смешение генофондов) можно рассматривать в качестве представленного и закрепившегося в процессе эволюции биосферы явления. При этом у рыб, птиц и млекопитающих в природе существуют не только межвидовые гибриды, но даже и соответствующие гибридные зоны. Кроме того, за пределами репродуктивной защищенности генофонда каждого вида остается огромное число форм без полового процесса (прокариоты, низшие и высшие эукариоты), не обладающих такой защищенностью. Все это свидетельствует о том, что само по себе преодоление репродуктивной изоляции видов еще не представляет какой-то особой опасности. Однако ситуация в корне меняется, когда речь идет об использовании возможностей целенаправленной гибридизации без границ для получения ближайших частных выгод, о неконтролируемом переносе трансгенов в экосистемах и т.д.
Методы генетической инженерии, допуская произвол в создании ГМО, принципиально отличаются от известных факторов естественной эволюции, которые ретроспективны по своей природе и испытаны в течение многих миллионов лет. Что же касается последствий гибридизации без границ , то есть управления формообразовательным процессом по произволу, то о них можно пока только догадываться. Считается, что жизнь на Земле возникала многократно, затем заходила в тупик, погибала от какой-то катастрофы, которых на нашей планете было немало; после этого все начиналось с начала (Гериберт-Нильсон, 1953). Нельзя допустить, чтобы ГМО стали бы причиной нового апокалипсиса.
Эволюционная стратегия высших растений обеспечивается за счет разрешения противоречия между требованиями максимальной приспособленности в настоящем и сохранения возможности изменяться в будущем (Darlington, 1939; Mather, 1943). При этом громадное генотипическое (видовое и экотипическое) разнообразие у цветковых растений, то есть их высокий потенциал филогенетической адаптации (стратегия умножения числа видов ), как бы компенсирует в масштабе растительного царства ограниченные возможности онтогенетической адаптации каждого вида растений в отдельности при их экологической специализации. В этом смысле основные стратегии развития дикорастущей и культурной флоры должны совпадать. Это в свою очередь означает, что высокое биологическое разнообразие культивируемых видов и сортов растений, а также агроэкологическое разделение труда между ними должны лежать в основе как адаптивной системы селекции, так и генетической инженерии.
Известно, что общность и параллелизм живого представлены как на молекулярном (закон биохимической универсальности, общность информационных и энергетических циклов, сходство ферментов, участвующих в обмене белков и др.), так и на организменном уровнях. Еще Дарвин отмечал параллелизм (подобие) в изменчивости организмов. Так, филогения паразита отражает филогению его хозяина. Более того, установлено, что между паразитом и хозяином существует межгенная комплементация (Chakravorty с соавт., 1977), а коэффициенты специфичности ДНК самых различных хозяев и поражающих их вирусов коррелируют между собой (Колосов, 1975). Вот почему считается, что трансгеноз как бы находится в русле эволюционно-аналоговой деятельности человека, особенно в сфере сельскохозяйственного природопользования. Если учесть, что эволюционные изменения могут рассматриваться только как экосистемные (Шварц, 1980), то роль ГМО как новой информационной составляющей эволюции ценозов и биосферы казалось бы не должна вызывать особого беспокойства.
Однако если исходить из положения Любищева (1973) о том, что господствующий принцип эволюции, по крайней мере, высших таксонов - параллелизм, а не дивергенция, то вполне логичным является предположение, что перенос экзогенной генетической информации может носить взрывообразный характер и при невысокой специфичности переносчика (в нашем случае трансгена) охватывать одновременно многие (особенно близкие) виды (Кордюм, 1982). Установлено, например, что одной из особенностей транспозиции является быстрое распространение в целой популяции информации, переносимой транспозонами. При этом эпидемический характер видообразования включает массовое стихийное появление новых признаков сразу на громадной территории (Берг, 1977). И хотя в дальнейшем под действием естественного отбора в новых таксонах сохранялись позитивные признаки, а вредные элиминировались, сам таксон мог навсегда исчезнуть из обменного генофонда ценоза и биосферы. Следовательно, при всей эволюционной гибкости биосферы существует опасность за счет трансгеноза (как одного из антропогенных факторов) создать не имевшее исторического прецедента изменение эволюционной траектории развития живого на Земле.
Таким образом, можно предположить, что при широком использовании трансгеноза принципиально изменится эволюционная ситуация: информационно закрытые системы, каковыми исторически являются культурные виды и дикие родичи растений, окажутся открытыми для прямого обмена генетической информацией практически со всеми живыми организмами Земли. Скорость и направление эволюционного процесса в биосфере могут существенно измениться под влиянием лавинообразного увеличения числа ГМО. При этом непредсказуемые сукцессии в биосфере могут происходить в результате реализации средообразующих возможностей самих трансгенных организмов. Заметим, что большинство вариантов биоценотических отношений, в том числе формирование консорций, эволюционно апробировано. В то же время изменение информационного окружения или его составляющих при широком распространении ГМО может повлиять на структуру экзометаболитов, биогеохимические циклы, пищевые цепи, процессы биосинтеза, динамику и генетическую структуру популяций биогеоценозов и пр.

Вот выдержка из статьи, которая заставила меня задуматься о небезопасности генномодифицированных продуктов. Что говорят ученые? Многочисленные исследования этой проблемы свидетельствуют, что генетически модифицированная пища может представлять серьезную опасность для здоровья человека и для окружающей среды. В апреле 1998 года ученый Арпад Пуштаи из научно-исследовательского института Роуэтт в городе Абирден (Великобритания), опрометчиво заявил по телевидению, что эксперименты выявили необратимые изменения в организме крыс, которые питались генетически модифицированным картофелем. Он утверждал, что никогда не будет есть подобную пищу и, что очень несправедливо использовать граждан в качестве подопытных кроликов